Ёжег. Потому что КОЛЕТСЯ.
Всегда знала, что болеть стоит ради таких вот моментов. 
________ Меня убили, меня совсем убили. Я скончалась от потери крови! *влюбленно сверлит глазами монитор*
________ Меня убили, меня совсем убили. Я скончалась от потери крови! *влюбленно сверлит глазами монитор*21.10.2009 в 03:10
Пишет Rewer:и еще одна заявка выполнена! ))
Название: Рождество / Yule
Автор: Salmon Pink
Ссылка на оригинал: salmon-pink.livejournal.com/49783.html#cutid1
Перевод: Rewer
Пейринг: Санджи / Зоро
Рейтинг: NC-17
От переводчика: для изумительной Чешак, которая оставила заявку на перевод Санджи/Зоро. Желательно рейтингом повыше и без неразделенной любви) Подходящей АУ не нашлось, гомен ^__^ зато пальцыыыыы!!!
От переводчика2: да, они оба слишком много стонут и дрожат - все это на совести автора )))
3 248 слов О_о- - -
С неба медленно падает снег, кружится, застревает в волосах, опускается на воротник пальто. Морозный воздух покусывает Санджи за уши, заставляя их гореть; дыхание вырывается изо рта сизыми облачками – словно привычный сигаретный дым, только без запаха табака. Ночная тьма непроницаема, но отчего-то это не внушает страха, не наводит тоски, и Санджи не может понять, что тому причиной: согревающее действие принятого внутрь алкоголя, или сентиментальное настроение сегодняшнего праздника. А потом за ним захлопывается дверь, и в ту же минуту Зоро набрасывается на него, прижимает к стене.
Санджи ударяется затылком о деревянные планки, но не возражает, с готовностью приоткрывает губы, встречая поцелуй Зоро – на вкус он напоминает глинтвейн и мясной пирог. От этой мысли Санджи хочется улыбнуться, но вместо этого он лишь стонет в поцелуй.
В помещении почти абсолютная темнота, и еще здесь очень, очень холодно; мутный лунный свет и редкие снежинки проникают внутрь через отверстие вокруг главной пушки, и, пожалуй, в трюме еще никогда не было настолько неуютно, но с этим приходится смириться. Комната загромождена всякими вещами, и свободного места слишком мало, чтобы они оба могли бы с комфортом растянуться на полу; однако этот продуманный хаос обладает и полезными свойствами – здесь всегда легко было спрятать разные припасы, которые они украдкой приносили с собой. Сегодня, впрочем, фонарь остается незажженным, и Санджи закрывает глаза, и в темноте чувствует резкие движения Зоро, когда тот расстегивает пуговицы пальто. Такое впечатление, будто его что-то подгоняет; руки нервно теребят застежки одежды, потом вдруг взлетают вверх, пальцы запутываются в волосах Санджи, снова перемещаются, постоянно двигаются, и есть в этом что-то неправильное, но Санджи никак не удается понять, что же именно. Он не может об этом думать – не сейчас, когда дыхание Зоро обжигает его кожу, когда он слегка отстраняется назад; не сейчас, когда Зоро вот так прикусывает его нижнюю губу, зубы вонзаются в мягкую плоть, и Санджи наклоняется ближе, пытается поймать губами рот Зоро, но в ответ тот снова отталкивает его, прижимает всем телом к двери.
Язык Зоро сплетается, сражается с его языком, и в этой битве, как всегда, привычный голод и нетерпение, но в этот раз чувствуется что-то еще, странное, непривычное. Зоро обычно ведет себя настойчиво, страстно и неистово, но сейчас его поцелуи слишком беспорядочные, почти лихорадочные, и Санджи не помнит, чтобы его дыхание когда-либо было настолько затрудненным. Его руки повсюду, прикасаются к его телу, проникают под одежду, беспокойные и неуёмные, и тут Санджи вдруг вспоминает, с каким пустым выражением лица Зоро просидел весь вечер, наблюдая за тем, как остальные члены команды поют и веселятся, и кусочки головоломки, наконец, складываются в единую картинку.
Сегодня – первое Рождество, которое Зоро встречает со своей новой семьей, так же, как и Санджи; но дело в том, что у Санджи и в предыдущем году была семья, с которой он мог отпраздновать этот день. Ему не так уж много известно о прошлом Зоро, но одно он знает наверняка: работа охотника за головами – это работа одиночки. Разумеется, он никогда не спросит его об этом напрямик, однако и догадок достаточно, чтобы строить правдоподобные предположения, пока ладони Зоро бродят по его телу.
Он обхватывает Зоро руками, за его спиной быстро стягивает с себя перчатки, и сразу же чувствует знобящую дрожь. Ледяной воздух безжалостно обжигает кожу, и Санджи, отвернув голову, шипит сквозь зубы "Вот черт!"
Зоро останавливается, делает шаг назад, и Санджи, прислонившись к стене, пытается выровнять дыхание. С жалобным вздохом он засовывает замерзшие ладони под мышки, скрестив руки на груди; сердце тяжело бьется о ребра, а на губах вкус вина со специями. Он наблюдает, как едва различимый силуэт Зоро распихивает по сторонам громоздкие коробки; мечник наклоняется и достает из одной из них какой-то сверток. И вот уже новая волна морозного воздуха проносится мимо Санджи, когда Зоро резким движением встряхивает и разворачивает большое шерстяное одеяло.
А потом Зоро снова оказывается перед ним, и, прежде чем Санджи успевает протянуть руку и ухватиться за ткань, Зоро набрасывает одеяло на них обоих, накрывает с головой.
Санджи моргает, оказавшись в полной темноте – плотная материя преградила путь даже тем слабым проблескам света, что были снаружи. А потом нос и губы Зоро прижимаются к его щеке. "Вот так", - бормочет он негромко, подтыкая одеяло за спиной Санджи, и надежно укутывает их обоих, обвивая руками талию Санджи.
Все это немного сбивает с толку, и внезапно кажется невероятно интимным, и на краткое мгновение Санджи чувствует себя в ловушке, но все возражения остаются в прошлом, когда Зоро начинает медленно опускаться на пол, увлекая его за собой.
Колени ударяются об пол, и он открывает рот, чтобы запротестовать, но губы Зоро снова находят его губы, заглушая несвязные жалобы. Так много раз в прошлом они были вместе, как сейчас, сплетаясь друг с другом, и эта близость для них не нова, и все же в глубине души что-то продолжает беспокоить Санджи. Сейчас они слишком близки, пусть даже раньше бывало и ближе - но губы Зоро настойчиво прижимаются к нему, и Санджи становится сложно мыслить здраво, и он старается просто не думать. Он чувствует, как Зоро мягко подталкивает его, заставляя лечь на спину, и он подчиняется, и старается не замечать, как руки Зоро судорожно скользят по его коже, не находят покоя, впиваются в его предплечья. Поцелуи Зоро быстрые и почти неистовые, яростные, ошеломляюще глубокие – ничего общего с нежностью, только страсть и жажда. Зоро тяжело дышит, и его дыхание обжигающе-горячее, и воздух под одеялом быстро нагревается, и Санджи изо всех сил пытается удержаться и не сбросить с себя плотную ткань, задыхаясь совсем не от страсти.
Зоро повсюду вокруг него, его вкус, его запах, и они дышат одним воздухом. Спина Санджи соприкасается с жесткими досками, Зоро всем телом прижимает его к полу, когда он пытается снова сесть прямо.
Зоро что-то бормочет ему в волосы – слов не разобрать, только прерывистый, сбивчивый шепот, и стук собственного сердца громом отдается в ушах Санджи. Руки мечника возятся с застежками пальто Санджи, и пусть ночной воздух холоден как лед – но он выдыхает с облегчением, когда удается избавиться от удушающе-теплой верхней одежды. И в то же мгновение его обжигает тепло тела Зоро, живот мечника прижимается к его груди, а потом Зоро слегка приподнимается, опираясь на одну руку, чтобы сбросить с плеч свое пальто.
Поток воздуха, который проносится между ними, не настолько холодный, как воздух снаружи их кокона, и все же Санджи дрожит. Через мгновение Зоро снова над ним, его губы проводят влажную дорожку по щеке Санджи, находят его рот, и жидкое тепло струится по венам, сплетается в тугой узел где-то внизу живота. Он чувствует приступ клаустрофобии, словно такое близкое присутствие Зоро запирает его в ловушку; но, несмотря на это, он поднимает руки, обхватывает Зоро за плечи, пальцами вцепляется в ткань, и тянется ближе к нему, прижимается плотнее. Теперь, когда их тела не разделяют громоздкие слои верхней одежды, он может полнее прочувствовать жар от соприкосновения их тел, и Санджи жадно глотает воздух, откинув голову назад, зажмуривая в темноте глаза.
Горячая, напряженная плоть Зоро – он чувствует ее между своих расставленных ног – вжимает его в деревянный пол. Он не видит, но чувствует, как Зоро стягивает с себя брюки, руки скользят по бедрам, он что-то неразборчиво бормочет, а затем запускает пальцы под пояс брюк Санджи. Просто проникает под тонкую ткань и замирает, не совершая больше никаких движений, но это прикосновение ледяных пальцев к согревшейся под одеждой коже заставляет Санджи вздрогнуть, и он закусывает губу, чтобы подавить невольный вскрик.
На всем белом свете остались только они вдвоем; все остальное, кроме их тел, их дыхания на лицах друг друга, все то, что находится за пределом купола из одеяла – все это кануло в небытие. Санджи чувствует, как каблуки его ботинок царапают половицы, как его бедра сами собой устремляются вверх, и слышит одобрительные низкие стоны Зоро. Ощущает трение двух тел друг о друга, и все его чувства обостряются, и он изгибается, пытаясь прижаться к Зоро еще ближе, и спина уже болит от твердых неудобных досок, и с каждым сброшенным предметом одежды ему лишь становится все жарче. Дыхание прерывистое и неглубокое, и он чувствует, как нетерпение Зоро передается и ему, захватывает его; одна его рука вцепляется в воротник рубашки Зоро, а вторую он подкладывает под голову, пальцы скользят по полу, комкают в кулаке шерстяную ткань одеяла.
Зоро тихо и сдавленно стонет, и его пальцы, проникшие под пояс брюк Санджи, спускаются теперь по его бедру и дальше, вниз и за спину. По позвоночнику Санджи пробегает дрожь, когда рука Зоро прокрадывается под ткань брюк, сжимает его ягодицы, сильные пальцы впиваются в податливое тело, и Зоро резко подтягивает его еще ближе к себе. Его мощные бедра, и твердая плоть между ними, и холодная рука – и Санджи покрывается пОтом, спина изгибается, когда он отвечает на движения Зоро, вздрагивает от нахлынувших ощущений, и рука, вцепившаяся в одеяло, случайно выскальзывает наружу.
Морозный воздух обжигает кожу, словно разряд тока. Санджи шипит сквозь зубы и немедленно засовывает руку обратно в тепло, кладет на грудь, чтобы согреть хоть немного, и тут Зоро вдруг ослабляет свою хватку и убирает руку с задницы Санджи. Он слегка отстраняется, и хотя глаза Санджи уже приспособились немного к темноте, он все равно никак не может разглядеть, что за выражение застыло на лице Зоро.
Мечник тянется вниз, пальцы обхватывают запястье Санджи, а затем он поднимает замерзшую руку Санджи вверх, на уровень своего лица, и обхватывает губами один из заледеневших пальцев.
Внезапный перепад температуры вызывает почти болезненный шок, и судорога пронзает тело Санджи, когда его палец оказывается окутан бархатным теплом внутри рта мечника. Зоро отводит руку Санджи назад, и его губы скользят по коже, и вот уже только самый кончик пальца зажат между губами, и, когда стылый воздух снова прикасается к нему, Санджи покрывается мурашками. Он судорожно сглатывает, когда Зоро нежно целует его ноготь, а потом слегка сжимает зубы, прикусывает, и тогда Санджи не выдерживает и подносит к его губам второй палец, но Зоро совсем не возражает против этого. Он шире открывает рот, медленно втягивает оба пальца глубже, одна его рука по-прежнему крепко удерживает запястье Санджи, другой он опирается на пол позади его головы, чтобы сохранить равновесие.
Санджи все еще ощущает висящее в воздухе напряжение, все еще чувствует беспокойство и неистовое желание Зоро, но что-то особенное есть в том, как неторопливо язык Зоро поглаживает его пальцы, обвивается вокруг, проникает между ними. Он чувствует, что краснеет, и ничего не может с этим поделать; воротник пиджака внезапно становится слишком тесным, а Зоро продолжает умело посасывать его пальцы, и ему вдруг хочется, чтобы он мог разглядеть его лицо, хотя на самом деле он знает, что, возможно, это и к лучшему – то, что он не видит сейчас его выражения.
Зоро крепче сжимает его запястье и заставляет опустить руку ниже, между их соприкасающимися телами, а сам подтягивается выше, изменяет положение тела так, чтобы завести руку Санджи позади себя, пока она не оказывается на его заднице, и тут Санджи забывает, как дышать.
Он уже давно потерял счет тем моментам наедине, которые им удавалось украсть посреди ночи, прикасаясь к другу, узнавая на вкус, изо всех сил стараясь сохранять тишину. С другой стороны, количество случаев, когда Зоро позволял себе оказаться тем, кто принимает, а не отдает, можно сосчитать на пальцах одной руки. Они ни разу не обсуждали это – на самом деле, они вообще не признавали свои отношения на словах – но ему никогда не казалось, что Зоро что-то не понравилось в те разы. Если уж на то пошло, иногда, одинокими ночами или, допустим, в душевой кабинке, он раздумывал, не в том ли дело, что Зоро просто считает, будто Санджи предпочитает именно такой порядок вещей; и, в общем-то, он вынужден признать, что так оно и есть; но все же он не может отрицать, что сейчас где-то внутри него зарождается невероятное чувство удовольствия лишь от того, что его пальцы гладят вход Зоро.
У Зоро перехватывает дыхание – резкий, почти болезненный стон, и Санджи точно так же задерживает выдох, и тяжело сглатывает, и его палец, влажный от слюны, проникает внутрь. Он чувствует жар, и то, как внутренние мускулы Зоро сжимаются и расслабляются вокруг него, а Зоро нависает над ним, стараясь сохранять неподвижность. Его плоть почти совсем не сопротивляется, и Санджи с легкостью вводит один палец внутрь до второго сустава, и заставляет себя остановиться, задержаться на мгновение, побороть желание устремиться вперед. Он медленно вытягивает палец наружу, и чувствует, как Зоро слегка изменяет положение тела, едва ощутимо, и тогда он снова погружается, так глубоко, как только может. Изгибает палец, поглаживает, кружит, чувствует, как Зоро содрогается, и сам дрожит от нетерпения, и добавляет второй палец.
Мышцы расступаются под настойчивым прикосновением, и дыхание Зоро становится еще более неровным, но он все же подается навстречу проникновению. Приспосабливается к нему, и тогда Санджи слегка раздвигает пальцы внутри, и Зоро издает тихий стон и роняет голову вниз, опирается лбом на свою ладонь, стиснутую в кулак на полу возле головы Санджи. Его дыхание щекочет ухо Санджи, заставляет его вздрогнуть, и он знает, что эта дрожь передалась и Зоро, когда тот снова издает один из этих тихих голодных звуков.
Он подготавливает Зоро, ритмично сгибает и разгибает пальцы – сильные пальцы шеф-повара. Медленно вытягивает наружу, раздвигает, когда они снова погружаются внутрь, и Зоро рычит ему в ухо и нетерпеливо насаживается на его пальцы. И нетерпение растет, и прикосновения все смелее, и каждый новый стон, срывающийся с их губ, более отчаянный, чем предыдущий, но все же Зоро удается застать Санджи врасплох, когда он хрипло шепчет, лизнув его ухо: "Достаточно".
Он позволяет своим пальцам выскользнуть на волю, в последний раз изгибая и разводя их, и слышит, как Зоро издает звук, который мог бы походить на смешок, только вот для этого ему явно не хватает дыхания, и все происходящее кажется слишком серьезным, слишком настоящим.
Зоро приподнимается, чтобы сесть прямо, но одеяло, обернутое вокруг них, взлетает вверх из-за его движения, и ледяной воздух пробирается внутрь, и Санджи снова притягивает Зоро ближе к себе. "Ложись на бок", - слышит он свой собственный шепот, который заглушает гудение мыслей в голове. Зоро повинуется без малейшего возражения, опускается на пол рядом с ним и поворачивается на бок, спиной к нему, и старается не обращать внимания на судорожный вздох, с которым Санджи расстегивает молнию своих брюк, запускает внутрь руку и достает свой член.
Неловким движением он сбрасывает с себя пальто, и какое-то время словно со стороны наблюдает за тем, как Зоро заботливо подтыкает одеяло, чтобы оно снова надежно укрыло их обоих. Санджи быстро проводит языком поперек своей ладони, смотрит, как Зоро сгибает ногу, придерживает ее рукой, упираясь ступней в лодыжку другой ноги; а затем Санджи закрывает глаза и сжимает ладонью свой член. Он уже готов взорваться, и приходится на минуту остановиться, обхватить свой ствол у основания, чтобы успокоить нервы; а потом он проводит влажной ладонью по всей длине, пальцами размазывая капли жидкости, которой истекает головка; насколько он помнит, где-то за канатами спрятана наполовину полная бутылка масла, однако, даже если снаружи не было бы так чертовски холодно, едва ли у него хватило бы сил на то, чтобы сделать паузу и отыскать ее.
Он придвигается ближе, кладет руку на бедро Зоро, чтобы не потерять равновесие, и прижимается грудью к спине Зоро. Пальцы скользят, кожа Зоро покрыта капельками пота, и он впивается ногтями в податливую плоть без лишних размышлений. Зоро шипит, но ни словом не комментирует, а Санджи задыхается, борется за каждый вдох, пушистое одеяло покалывает его щеку, и, наконец, он входит внутрь Зоро.
Так горячо, так охренительно тесно, и звездочки начинают мелькать перед глазами, а Зоро рычит и подается навстречу ему, и это уже почти слишком, но все же он не может остановиться. Медленное скольжение, горячка, шелк, мышцы сжимаются и расслабляются вокруг него, и Санджи стонет и продолжает двигаться вперед, пока его бедра не оказываются полностью прижатыми к ягодицам Зоро, его губы – на его затылке. Волна ощущений накрывает его с головой, и он чувствует, как дрожат его бедра, как сжимаются пальцы, и голова идет крУгом, и от всего этого ему почти становится дурно.
Ему нужно время – чтобы приспособиться, чтобы отдышаться – и он горит изнутри, и лихорадочно глотает воздух, но тут Зоро издает звук, которого он никогда не слышал от него – что-то, похожее на стон раненого животного, протяжный и отчаянный, и он толкается бедрами навстречу Санджи, и теперь пути назад нет. Первобытный инстинкт и плотские желания берут верх над рассудком, и Санджи сжимает рукой бедро Зоро и медленно выходит, чтобы сразу же двинуться вперед вновь, и пламя страсти внутри него разгорается с неудержимой силой. Так жарко, и слои одежды как будто душат его, и он задыхается, и не может сдержать жалобный всхлип, чувствуя только Зоро повсюду вокруг себя, жар, скольжение, и отчаяние.
Ему нужно больше, но их поза не позволяет этого, и он не может двигать бедрами так яростно, как ему хочется, не может найти точку опоры, не может получить того, чего жаждет его тело. Не раздумывая, он неловко толкает Зоро в плечо, и тот без малейшего протеста переворачивается на живот, прижимается грудью к полу, и Санджи нависает над ним, приподнимается повыше, обрушивается на него всем телом, и Зоро извивается под ним. Санджи видит, что мечник уткнулся лбом в половицы, слабый свет проникает под край одеяла, а за ним проползает и ледяной воздух, но прохлада приносит облегчение, и он вздрагивает, и Зоро тоже дрожит. И они позволяют себе не сдерживать крики, и никогда раньше их голоса не звучали так свободно. Санджи приподнимается выше, стоя на коленях, упирается руками в пол. В этой позе угол проникновения меняется, и теперь ощущения еще сильнее, и все почти правильно, и Зоро двигается с ним в унисон, царапает ногтями деревянный пол, и так из импровизации и взаимопонимания рождается совершенство.
Он знает, что близок к разрядке, чувствует, как по позвоночнику ползет знакомая сладкая дрожь, чувствует, как тупая боль в груди сменяется наслаждением. Санджи переносит вес тела на одну руку, а его свободная рука скользит вокруг пояса Зоро, пальцы находят его напряженный член, и он сжимает ладонь и начинает умело двигать рукой в одном темпе с мерными толчками внутри, и слышит в ответ яростный крик Зоро.
Края одеяла хлопают и развеваются в воздухе, всколыхнутые их слитными движениями, волны холодного воздуха врываются внутрь, леденят кожу, и Санджи чувствует, как горит лицо, а разум захлестывает безумие, и жар Зоро охватывает его, и он судорожно втягивает воздух сквозь зубы, и чувствует, как плоть мечника пульсирует в его руке, мускулы внутри сжимаются вокруг него, и его уносит. Такое ощущение, словно он падает, и, толкнувшись бедрами последний раз, он застывает над Зоро, не может вдохнуть, не может думать, лишь удовольствие и страсть текут по венам, выпускают скрытые чувства на свободу, и в глазах темнеет, и вместе с Зоро он медленно опускается на пол, и время замедляет свой ход, стоит на месте.
Его трясет от интенсивности пережитого, и лишь через несколько минут он понимает, что бьющая его дрожь в немалой степени связана с тем, что одеяло соскользнуло с их тел и валяется скомканной тряпкой возле ног. Он все еще прижимается грудью к спине Зоро, и пальцы влажные и липкие, и все его тело так утомлено и сверх-чувствительно, что даже двигаться больно, но он все же заставляет себя перекатиться на спину, чтобы подтянуть брюки, набросить пальто и застегнуть пуговицы.
Зоро лениво проделывает все то же самое, возится с застежками одежды; Санджи обычно всегда такой разговорчивый после секса – просто потому, что не выносит неизбежного неловкого молчания, а Зоро обычно игнорирует его болтовню или отвечает тычком или ударом; но сегодня Санджи внезапно не имеет ни малейшего желания что-то говорить. Он слегка напуган, и чувствует себя ужасно уязвимым, словно это все было для него в первый раз, и есть в сегодняшнем вечере какой-то подтекст, о котором ему так не хочется размышлять, но который все же не перестает его беспокоить.
"Черт, до чего же холодно", бормочет Зоро, нарушая повисшую тишину вместо него, и Санджи согласно кивает, не глядя на мечника, и дергает одеяло на себя. Подтягивает до подбородка, чувствует, как Зоро делает то же самое, и, похоже, им пора бы уже выбираться на палубу, но ему совсем не хочется уходить. Он подозревает, что Зоро испытывает такие же чувства; они прижимаются друг к другу плечами, и тыльные стороны ладоней слегка соприкасаются, и Санджи лежит неподвижно, ждет, пока успокоится дыхание, и смотрит, как медленно кружатся снежинки вокруг главной корабельной пушки.
URL записиНазвание: Рождество / Yule
Автор: Salmon Pink
Ссылка на оригинал: salmon-pink.livejournal.com/49783.html#cutid1
Перевод: Rewer
Пейринг: Санджи / Зоро
Рейтинг: NC-17
От переводчика: для изумительной Чешак, которая оставила заявку на перевод Санджи/Зоро. Желательно рейтингом повыше и без неразделенной любви) Подходящей АУ не нашлось, гомен ^__^ зато пальцыыыыы!!!
От переводчика2: да, они оба слишком много стонут и дрожат - все это на совести автора )))
3 248 слов О_о- - -
С неба медленно падает снег, кружится, застревает в волосах, опускается на воротник пальто. Морозный воздух покусывает Санджи за уши, заставляя их гореть; дыхание вырывается изо рта сизыми облачками – словно привычный сигаретный дым, только без запаха табака. Ночная тьма непроницаема, но отчего-то это не внушает страха, не наводит тоски, и Санджи не может понять, что тому причиной: согревающее действие принятого внутрь алкоголя, или сентиментальное настроение сегодняшнего праздника. А потом за ним захлопывается дверь, и в ту же минуту Зоро набрасывается на него, прижимает к стене.
Санджи ударяется затылком о деревянные планки, но не возражает, с готовностью приоткрывает губы, встречая поцелуй Зоро – на вкус он напоминает глинтвейн и мясной пирог. От этой мысли Санджи хочется улыбнуться, но вместо этого он лишь стонет в поцелуй.
В помещении почти абсолютная темнота, и еще здесь очень, очень холодно; мутный лунный свет и редкие снежинки проникают внутрь через отверстие вокруг главной пушки, и, пожалуй, в трюме еще никогда не было настолько неуютно, но с этим приходится смириться. Комната загромождена всякими вещами, и свободного места слишком мало, чтобы они оба могли бы с комфортом растянуться на полу; однако этот продуманный хаос обладает и полезными свойствами – здесь всегда легко было спрятать разные припасы, которые они украдкой приносили с собой. Сегодня, впрочем, фонарь остается незажженным, и Санджи закрывает глаза, и в темноте чувствует резкие движения Зоро, когда тот расстегивает пуговицы пальто. Такое впечатление, будто его что-то подгоняет; руки нервно теребят застежки одежды, потом вдруг взлетают вверх, пальцы запутываются в волосах Санджи, снова перемещаются, постоянно двигаются, и есть в этом что-то неправильное, но Санджи никак не удается понять, что же именно. Он не может об этом думать – не сейчас, когда дыхание Зоро обжигает его кожу, когда он слегка отстраняется назад; не сейчас, когда Зоро вот так прикусывает его нижнюю губу, зубы вонзаются в мягкую плоть, и Санджи наклоняется ближе, пытается поймать губами рот Зоро, но в ответ тот снова отталкивает его, прижимает всем телом к двери.
Язык Зоро сплетается, сражается с его языком, и в этой битве, как всегда, привычный голод и нетерпение, но в этот раз чувствуется что-то еще, странное, непривычное. Зоро обычно ведет себя настойчиво, страстно и неистово, но сейчас его поцелуи слишком беспорядочные, почти лихорадочные, и Санджи не помнит, чтобы его дыхание когда-либо было настолько затрудненным. Его руки повсюду, прикасаются к его телу, проникают под одежду, беспокойные и неуёмные, и тут Санджи вдруг вспоминает, с каким пустым выражением лица Зоро просидел весь вечер, наблюдая за тем, как остальные члены команды поют и веселятся, и кусочки головоломки, наконец, складываются в единую картинку.
Сегодня – первое Рождество, которое Зоро встречает со своей новой семьей, так же, как и Санджи; но дело в том, что у Санджи и в предыдущем году была семья, с которой он мог отпраздновать этот день. Ему не так уж много известно о прошлом Зоро, но одно он знает наверняка: работа охотника за головами – это работа одиночки. Разумеется, он никогда не спросит его об этом напрямик, однако и догадок достаточно, чтобы строить правдоподобные предположения, пока ладони Зоро бродят по его телу.
Он обхватывает Зоро руками, за его спиной быстро стягивает с себя перчатки, и сразу же чувствует знобящую дрожь. Ледяной воздух безжалостно обжигает кожу, и Санджи, отвернув голову, шипит сквозь зубы "Вот черт!"
Зоро останавливается, делает шаг назад, и Санджи, прислонившись к стене, пытается выровнять дыхание. С жалобным вздохом он засовывает замерзшие ладони под мышки, скрестив руки на груди; сердце тяжело бьется о ребра, а на губах вкус вина со специями. Он наблюдает, как едва различимый силуэт Зоро распихивает по сторонам громоздкие коробки; мечник наклоняется и достает из одной из них какой-то сверток. И вот уже новая волна морозного воздуха проносится мимо Санджи, когда Зоро резким движением встряхивает и разворачивает большое шерстяное одеяло.
А потом Зоро снова оказывается перед ним, и, прежде чем Санджи успевает протянуть руку и ухватиться за ткань, Зоро набрасывает одеяло на них обоих, накрывает с головой.
Санджи моргает, оказавшись в полной темноте – плотная материя преградила путь даже тем слабым проблескам света, что были снаружи. А потом нос и губы Зоро прижимаются к его щеке. "Вот так", - бормочет он негромко, подтыкая одеяло за спиной Санджи, и надежно укутывает их обоих, обвивая руками талию Санджи.
Все это немного сбивает с толку, и внезапно кажется невероятно интимным, и на краткое мгновение Санджи чувствует себя в ловушке, но все возражения остаются в прошлом, когда Зоро начинает медленно опускаться на пол, увлекая его за собой.
Колени ударяются об пол, и он открывает рот, чтобы запротестовать, но губы Зоро снова находят его губы, заглушая несвязные жалобы. Так много раз в прошлом они были вместе, как сейчас, сплетаясь друг с другом, и эта близость для них не нова, и все же в глубине души что-то продолжает беспокоить Санджи. Сейчас они слишком близки, пусть даже раньше бывало и ближе - но губы Зоро настойчиво прижимаются к нему, и Санджи становится сложно мыслить здраво, и он старается просто не думать. Он чувствует, как Зоро мягко подталкивает его, заставляя лечь на спину, и он подчиняется, и старается не замечать, как руки Зоро судорожно скользят по его коже, не находят покоя, впиваются в его предплечья. Поцелуи Зоро быстрые и почти неистовые, яростные, ошеломляюще глубокие – ничего общего с нежностью, только страсть и жажда. Зоро тяжело дышит, и его дыхание обжигающе-горячее, и воздух под одеялом быстро нагревается, и Санджи изо всех сил пытается удержаться и не сбросить с себя плотную ткань, задыхаясь совсем не от страсти.
Зоро повсюду вокруг него, его вкус, его запах, и они дышат одним воздухом. Спина Санджи соприкасается с жесткими досками, Зоро всем телом прижимает его к полу, когда он пытается снова сесть прямо.
Зоро что-то бормочет ему в волосы – слов не разобрать, только прерывистый, сбивчивый шепот, и стук собственного сердца громом отдается в ушах Санджи. Руки мечника возятся с застежками пальто Санджи, и пусть ночной воздух холоден как лед – но он выдыхает с облегчением, когда удается избавиться от удушающе-теплой верхней одежды. И в то же мгновение его обжигает тепло тела Зоро, живот мечника прижимается к его груди, а потом Зоро слегка приподнимается, опираясь на одну руку, чтобы сбросить с плеч свое пальто.
Поток воздуха, который проносится между ними, не настолько холодный, как воздух снаружи их кокона, и все же Санджи дрожит. Через мгновение Зоро снова над ним, его губы проводят влажную дорожку по щеке Санджи, находят его рот, и жидкое тепло струится по венам, сплетается в тугой узел где-то внизу живота. Он чувствует приступ клаустрофобии, словно такое близкое присутствие Зоро запирает его в ловушку; но, несмотря на это, он поднимает руки, обхватывает Зоро за плечи, пальцами вцепляется в ткань, и тянется ближе к нему, прижимается плотнее. Теперь, когда их тела не разделяют громоздкие слои верхней одежды, он может полнее прочувствовать жар от соприкосновения их тел, и Санджи жадно глотает воздух, откинув голову назад, зажмуривая в темноте глаза.
Горячая, напряженная плоть Зоро – он чувствует ее между своих расставленных ног – вжимает его в деревянный пол. Он не видит, но чувствует, как Зоро стягивает с себя брюки, руки скользят по бедрам, он что-то неразборчиво бормочет, а затем запускает пальцы под пояс брюк Санджи. Просто проникает под тонкую ткань и замирает, не совершая больше никаких движений, но это прикосновение ледяных пальцев к согревшейся под одеждой коже заставляет Санджи вздрогнуть, и он закусывает губу, чтобы подавить невольный вскрик.
На всем белом свете остались только они вдвоем; все остальное, кроме их тел, их дыхания на лицах друг друга, все то, что находится за пределом купола из одеяла – все это кануло в небытие. Санджи чувствует, как каблуки его ботинок царапают половицы, как его бедра сами собой устремляются вверх, и слышит одобрительные низкие стоны Зоро. Ощущает трение двух тел друг о друга, и все его чувства обостряются, и он изгибается, пытаясь прижаться к Зоро еще ближе, и спина уже болит от твердых неудобных досок, и с каждым сброшенным предметом одежды ему лишь становится все жарче. Дыхание прерывистое и неглубокое, и он чувствует, как нетерпение Зоро передается и ему, захватывает его; одна его рука вцепляется в воротник рубашки Зоро, а вторую он подкладывает под голову, пальцы скользят по полу, комкают в кулаке шерстяную ткань одеяла.
Зоро тихо и сдавленно стонет, и его пальцы, проникшие под пояс брюк Санджи, спускаются теперь по его бедру и дальше, вниз и за спину. По позвоночнику Санджи пробегает дрожь, когда рука Зоро прокрадывается под ткань брюк, сжимает его ягодицы, сильные пальцы впиваются в податливое тело, и Зоро резко подтягивает его еще ближе к себе. Его мощные бедра, и твердая плоть между ними, и холодная рука – и Санджи покрывается пОтом, спина изгибается, когда он отвечает на движения Зоро, вздрагивает от нахлынувших ощущений, и рука, вцепившаяся в одеяло, случайно выскальзывает наружу.
Морозный воздух обжигает кожу, словно разряд тока. Санджи шипит сквозь зубы и немедленно засовывает руку обратно в тепло, кладет на грудь, чтобы согреть хоть немного, и тут Зоро вдруг ослабляет свою хватку и убирает руку с задницы Санджи. Он слегка отстраняется, и хотя глаза Санджи уже приспособились немного к темноте, он все равно никак не может разглядеть, что за выражение застыло на лице Зоро.
Мечник тянется вниз, пальцы обхватывают запястье Санджи, а затем он поднимает замерзшую руку Санджи вверх, на уровень своего лица, и обхватывает губами один из заледеневших пальцев.
Внезапный перепад температуры вызывает почти болезненный шок, и судорога пронзает тело Санджи, когда его палец оказывается окутан бархатным теплом внутри рта мечника. Зоро отводит руку Санджи назад, и его губы скользят по коже, и вот уже только самый кончик пальца зажат между губами, и, когда стылый воздух снова прикасается к нему, Санджи покрывается мурашками. Он судорожно сглатывает, когда Зоро нежно целует его ноготь, а потом слегка сжимает зубы, прикусывает, и тогда Санджи не выдерживает и подносит к его губам второй палец, но Зоро совсем не возражает против этого. Он шире открывает рот, медленно втягивает оба пальца глубже, одна его рука по-прежнему крепко удерживает запястье Санджи, другой он опирается на пол позади его головы, чтобы сохранить равновесие.
Санджи все еще ощущает висящее в воздухе напряжение, все еще чувствует беспокойство и неистовое желание Зоро, но что-то особенное есть в том, как неторопливо язык Зоро поглаживает его пальцы, обвивается вокруг, проникает между ними. Он чувствует, что краснеет, и ничего не может с этим поделать; воротник пиджака внезапно становится слишком тесным, а Зоро продолжает умело посасывать его пальцы, и ему вдруг хочется, чтобы он мог разглядеть его лицо, хотя на самом деле он знает, что, возможно, это и к лучшему – то, что он не видит сейчас его выражения.
Зоро крепче сжимает его запястье и заставляет опустить руку ниже, между их соприкасающимися телами, а сам подтягивается выше, изменяет положение тела так, чтобы завести руку Санджи позади себя, пока она не оказывается на его заднице, и тут Санджи забывает, как дышать.
Он уже давно потерял счет тем моментам наедине, которые им удавалось украсть посреди ночи, прикасаясь к другу, узнавая на вкус, изо всех сил стараясь сохранять тишину. С другой стороны, количество случаев, когда Зоро позволял себе оказаться тем, кто принимает, а не отдает, можно сосчитать на пальцах одной руки. Они ни разу не обсуждали это – на самом деле, они вообще не признавали свои отношения на словах – но ему никогда не казалось, что Зоро что-то не понравилось в те разы. Если уж на то пошло, иногда, одинокими ночами или, допустим, в душевой кабинке, он раздумывал, не в том ли дело, что Зоро просто считает, будто Санджи предпочитает именно такой порядок вещей; и, в общем-то, он вынужден признать, что так оно и есть; но все же он не может отрицать, что сейчас где-то внутри него зарождается невероятное чувство удовольствия лишь от того, что его пальцы гладят вход Зоро.
У Зоро перехватывает дыхание – резкий, почти болезненный стон, и Санджи точно так же задерживает выдох, и тяжело сглатывает, и его палец, влажный от слюны, проникает внутрь. Он чувствует жар, и то, как внутренние мускулы Зоро сжимаются и расслабляются вокруг него, а Зоро нависает над ним, стараясь сохранять неподвижность. Его плоть почти совсем не сопротивляется, и Санджи с легкостью вводит один палец внутрь до второго сустава, и заставляет себя остановиться, задержаться на мгновение, побороть желание устремиться вперед. Он медленно вытягивает палец наружу, и чувствует, как Зоро слегка изменяет положение тела, едва ощутимо, и тогда он снова погружается, так глубоко, как только может. Изгибает палец, поглаживает, кружит, чувствует, как Зоро содрогается, и сам дрожит от нетерпения, и добавляет второй палец.
Мышцы расступаются под настойчивым прикосновением, и дыхание Зоро становится еще более неровным, но он все же подается навстречу проникновению. Приспосабливается к нему, и тогда Санджи слегка раздвигает пальцы внутри, и Зоро издает тихий стон и роняет голову вниз, опирается лбом на свою ладонь, стиснутую в кулак на полу возле головы Санджи. Его дыхание щекочет ухо Санджи, заставляет его вздрогнуть, и он знает, что эта дрожь передалась и Зоро, когда тот снова издает один из этих тихих голодных звуков.
Он подготавливает Зоро, ритмично сгибает и разгибает пальцы – сильные пальцы шеф-повара. Медленно вытягивает наружу, раздвигает, когда они снова погружаются внутрь, и Зоро рычит ему в ухо и нетерпеливо насаживается на его пальцы. И нетерпение растет, и прикосновения все смелее, и каждый новый стон, срывающийся с их губ, более отчаянный, чем предыдущий, но все же Зоро удается застать Санджи врасплох, когда он хрипло шепчет, лизнув его ухо: "Достаточно".
Он позволяет своим пальцам выскользнуть на волю, в последний раз изгибая и разводя их, и слышит, как Зоро издает звук, который мог бы походить на смешок, только вот для этого ему явно не хватает дыхания, и все происходящее кажется слишком серьезным, слишком настоящим.
Зоро приподнимается, чтобы сесть прямо, но одеяло, обернутое вокруг них, взлетает вверх из-за его движения, и ледяной воздух пробирается внутрь, и Санджи снова притягивает Зоро ближе к себе. "Ложись на бок", - слышит он свой собственный шепот, который заглушает гудение мыслей в голове. Зоро повинуется без малейшего возражения, опускается на пол рядом с ним и поворачивается на бок, спиной к нему, и старается не обращать внимания на судорожный вздох, с которым Санджи расстегивает молнию своих брюк, запускает внутрь руку и достает свой член.
Неловким движением он сбрасывает с себя пальто, и какое-то время словно со стороны наблюдает за тем, как Зоро заботливо подтыкает одеяло, чтобы оно снова надежно укрыло их обоих. Санджи быстро проводит языком поперек своей ладони, смотрит, как Зоро сгибает ногу, придерживает ее рукой, упираясь ступней в лодыжку другой ноги; а затем Санджи закрывает глаза и сжимает ладонью свой член. Он уже готов взорваться, и приходится на минуту остановиться, обхватить свой ствол у основания, чтобы успокоить нервы; а потом он проводит влажной ладонью по всей длине, пальцами размазывая капли жидкости, которой истекает головка; насколько он помнит, где-то за канатами спрятана наполовину полная бутылка масла, однако, даже если снаружи не было бы так чертовски холодно, едва ли у него хватило бы сил на то, чтобы сделать паузу и отыскать ее.
Он придвигается ближе, кладет руку на бедро Зоро, чтобы не потерять равновесие, и прижимается грудью к спине Зоро. Пальцы скользят, кожа Зоро покрыта капельками пота, и он впивается ногтями в податливую плоть без лишних размышлений. Зоро шипит, но ни словом не комментирует, а Санджи задыхается, борется за каждый вдох, пушистое одеяло покалывает его щеку, и, наконец, он входит внутрь Зоро.
Так горячо, так охренительно тесно, и звездочки начинают мелькать перед глазами, а Зоро рычит и подается навстречу ему, и это уже почти слишком, но все же он не может остановиться. Медленное скольжение, горячка, шелк, мышцы сжимаются и расслабляются вокруг него, и Санджи стонет и продолжает двигаться вперед, пока его бедра не оказываются полностью прижатыми к ягодицам Зоро, его губы – на его затылке. Волна ощущений накрывает его с головой, и он чувствует, как дрожат его бедра, как сжимаются пальцы, и голова идет крУгом, и от всего этого ему почти становится дурно.
Ему нужно время – чтобы приспособиться, чтобы отдышаться – и он горит изнутри, и лихорадочно глотает воздух, но тут Зоро издает звук, которого он никогда не слышал от него – что-то, похожее на стон раненого животного, протяжный и отчаянный, и он толкается бедрами навстречу Санджи, и теперь пути назад нет. Первобытный инстинкт и плотские желания берут верх над рассудком, и Санджи сжимает рукой бедро Зоро и медленно выходит, чтобы сразу же двинуться вперед вновь, и пламя страсти внутри него разгорается с неудержимой силой. Так жарко, и слои одежды как будто душат его, и он задыхается, и не может сдержать жалобный всхлип, чувствуя только Зоро повсюду вокруг себя, жар, скольжение, и отчаяние.
Ему нужно больше, но их поза не позволяет этого, и он не может двигать бедрами так яростно, как ему хочется, не может найти точку опоры, не может получить того, чего жаждет его тело. Не раздумывая, он неловко толкает Зоро в плечо, и тот без малейшего протеста переворачивается на живот, прижимается грудью к полу, и Санджи нависает над ним, приподнимается повыше, обрушивается на него всем телом, и Зоро извивается под ним. Санджи видит, что мечник уткнулся лбом в половицы, слабый свет проникает под край одеяла, а за ним проползает и ледяной воздух, но прохлада приносит облегчение, и он вздрагивает, и Зоро тоже дрожит. И они позволяют себе не сдерживать крики, и никогда раньше их голоса не звучали так свободно. Санджи приподнимается выше, стоя на коленях, упирается руками в пол. В этой позе угол проникновения меняется, и теперь ощущения еще сильнее, и все почти правильно, и Зоро двигается с ним в унисон, царапает ногтями деревянный пол, и так из импровизации и взаимопонимания рождается совершенство.
Он знает, что близок к разрядке, чувствует, как по позвоночнику ползет знакомая сладкая дрожь, чувствует, как тупая боль в груди сменяется наслаждением. Санджи переносит вес тела на одну руку, а его свободная рука скользит вокруг пояса Зоро, пальцы находят его напряженный член, и он сжимает ладонь и начинает умело двигать рукой в одном темпе с мерными толчками внутри, и слышит в ответ яростный крик Зоро.
Края одеяла хлопают и развеваются в воздухе, всколыхнутые их слитными движениями, волны холодного воздуха врываются внутрь, леденят кожу, и Санджи чувствует, как горит лицо, а разум захлестывает безумие, и жар Зоро охватывает его, и он судорожно втягивает воздух сквозь зубы, и чувствует, как плоть мечника пульсирует в его руке, мускулы внутри сжимаются вокруг него, и его уносит. Такое ощущение, словно он падает, и, толкнувшись бедрами последний раз, он застывает над Зоро, не может вдохнуть, не может думать, лишь удовольствие и страсть текут по венам, выпускают скрытые чувства на свободу, и в глазах темнеет, и вместе с Зоро он медленно опускается на пол, и время замедляет свой ход, стоит на месте.
Его трясет от интенсивности пережитого, и лишь через несколько минут он понимает, что бьющая его дрожь в немалой степени связана с тем, что одеяло соскользнуло с их тел и валяется скомканной тряпкой возле ног. Он все еще прижимается грудью к спине Зоро, и пальцы влажные и липкие, и все его тело так утомлено и сверх-чувствительно, что даже двигаться больно, но он все же заставляет себя перекатиться на спину, чтобы подтянуть брюки, набросить пальто и застегнуть пуговицы.
Зоро лениво проделывает все то же самое, возится с застежками одежды; Санджи обычно всегда такой разговорчивый после секса – просто потому, что не выносит неизбежного неловкого молчания, а Зоро обычно игнорирует его болтовню или отвечает тычком или ударом; но сегодня Санджи внезапно не имеет ни малейшего желания что-то говорить. Он слегка напуган, и чувствует себя ужасно уязвимым, словно это все было для него в первый раз, и есть в сегодняшнем вечере какой-то подтекст, о котором ему так не хочется размышлять, но который все же не перестает его беспокоить.
"Черт, до чего же холодно", бормочет Зоро, нарушая повисшую тишину вместо него, и Санджи согласно кивает, не глядя на мечника, и дергает одеяло на себя. Подтягивает до подбородка, чувствует, как Зоро делает то же самое, и, похоже, им пора бы уже выбираться на палубу, но ему совсем не хочется уходить. Он подозревает, что Зоро испытывает такие же чувства; они прижимаются друг к другу плечами, и тыльные стороны ладоней слегка соприкасаются, и Санджи лежит неподвижно, ждет, пока успокоится дыхание, и смотрит, как медленно кружатся снежинки вокруг главной корабельной пушки.
20.10.2009 в 18:52
Пишет Yuki no Yui:Давай…
Название: Давай…
Прода «По другому»
Автор: Yuki no Yui
Бета: Lucky Number Slevin
Отказ от прав: мне до Оды еще, вэй, как далеко…
Рейтинг:PG-13 по просьбам трудящихся, NC-17
в итоге получилось R...
Жанр: AU, ООС Санджи
Размещение: только с разрешения автора
Персонажи: Зоро, Санджи
Статус: закончен(в этот раз ведь правда, да?...)
От автора: написано для Чешак
Касаемо частых «заблудов» Зоро: ну не могу я!
*просмотрела 421 серию, под впечатлением от того, как Зоро не мог найти дверь из комнаты*
читать дальше«Хочу спааать!…»
Эта мысль одинокой бабочкой летала по затянутой паутиной от непомерной лени черепной коробке Ророноа Зоро.
Все же, даже не смотря на то, что он поднялся в час ночи (проще говоря, почти не ложился), чтобы вовремя найти институт, он все равно опоздал. Снова. В прошлый раз он кое-как отделался только благодаря тому, что блондина вызвали на совещание. Фабрику же, в свою очередь, от встречи с Зоро в темном переулке спасло то, что Ророноа, не дожидаясь конца совещания, решил вернуться домой и снова заблудился.
Все-таки, Токио – это не его город.
Эйс, узнав об очередном эпизоде вечного сериала «Потерявшийся Зоро», ржал на полу как погорелец психбольницы.
При это он умудрялся стонать сквозь смех, что в этот раз все же купит ему на День Рожденья собаку-поводыря и прибор-навигатор, как он обещал ему уже N-ное количество раз.
Иногда он предлагал ему завести девушку-поводыря, кандидатуры исчерпывались сокурсницей Нами. Но в этом случае, весь следующий день они проводили ремонтируя почти разнесенную по камешкам разнесчастную двушку, оставленную на попечение племянника «добрым» дядей Хэнкоком.
Каждый раз Зоро благодарил Ками, что дядя не имеет ни малейшего понятия о том, что творится в его собственной квартирке.
Иначе, не избежать ему хорошей крышемойки, как в далекие детские времена.
Т.е. избиения, после которого вопрос: «он мне все кости пересчитал или пара-тройка целый еще осталась?» становился актуальным, как никогда.
Ну, это уже лирика, а мы отдалились от темы.
В общем, пары закончились, но Зоро все еще сидел в пустой аудитории и ждал.
Ждал чертового блондина. Теперь его ждало «двойное удовольствие от провождения времени с его любимым куратором».
Хотя… Да.
Он его убьет.
Сегодня, как только тот пересечет порог…
- Приветствую тебя, мой любимый студент!
Кажется, он прокусил себе щеку…
ОН вошел.
Развязанный салатовый галстук. Фамильярно расстегнутая и почти не скрывающая тело желтая рубашка. Льняные салатного же цвета брюки, отполированные ботинки и неизменный дымок тонкой сигареты.
Зоро ощутил, как на лицо наползает румянец.
А в голубых глазах плясали чертенята.
Ророноа сам себя не понимал.
Какого черта его тянуло к этой источающей секс машине? Чееерт!!!
Что он несееет?!
Но факты были налицо.
Вид уставшего, но игривого блондина его возбуждал.
Перед взором возникали странные и пугающие виденья.
Как он зарывается руками в пшеничные пряди, касается светлой кожи…
Так, стоп! Лирику в сторону! У него сейчас, по плану, наказание, а после устройство темной объекту его вожделения.
Блииин! Почему это Так звучит?!
- Извини, мой любимый студент, но по техническим причинам институт закрывают, а студентов с профессорами временно выставляют. Делать нечего, нам придется устраивать тебе наказание у меня дома…
«Я его удушу…»
В штанах стало тесно…
***
Дом профессора представлял собой одну из квартир типичной многоэтажки. Кажется, то, что было в его доме, называлось «евроремонт»: всё вокруг было либо белым, либо мягких и теплых тонов. Кроме того, на стенах висело несколько картин современных японских художников.
Мебели было мало, но было видно, что вся она была выполнена на заказ. Причем выполнена весьма неплохо. По какой-то причине повеселил тот факт, что на прикроватной тумбочке находилась небольшая статуэтка обнаженной шестирукой женщины, держащей в руках что-то вроде плюшевого медведя.
- А этот гад любит культуру… - подумал про себя Зоро с любопытством оглядывая помещение, пока профессор куда-то удалился.
Пройдя за ним, Ророноа попал в кухню.
Судя по всему, он увидел перед собой мечту шеф-повара…
Идеальная чистота. Огромное количество столовых приборов, половину которых он видел впервые в жизни. Целая куча разноцветных и разнообъемных коробочек, баночек, склянок и много чего всякого прочего, заполненного непонятными порошками и травами.
«И в центре всего этого, эро-кок…»
Он сам не знал, но почему-то его сознание подкинуло ему именно это определение для чего-то весело насвистывающего себе под нос блондина, с выражением счастливого идиота на лице помешивающего какую-то аппетитно пахнущую субстанцию.
Желудок застонал, возмущаясь присутствию такого шикарного запаха, но отсутствия обеда.
- Чего стоишь как не родной? Давай обедать!
«Это точно тот же самый профессор? Или пока он за ним не следил с ним случилось чего? На голову, там, упало чего? Гирька какая-нибудь кило эдак на шесть – восемь…»
Но запах сделал свое черное дело. Тихо мурча, Зоро приземлился на стул, принявшись за обе щеки уплетать какое-то восхитительное гайдзинское блюдо, приготовленное Санджи.
Ему показалось, или в глазах повара в самом деле сверкали звездочки, когда он с явным удовольствием накинулся на его стряпню?
Впоследствии, в душе Зоро цвели сомнения, что эро-кок в его еду все же что-то подсыпал…
***
Он не помнил как он оказался в постели Санджи
Абсолютно.
А когда он уже оказался ТАМ…
Ему понравилось!!!
Но в шоке он был несколько от другого…
Грубоватые руки зарылись в пахнущие сигаретным дымом волосы. Тот же терпкий вкус перекатывался сейчас во рту, вызывая неожиданное чувство блаженства.
Сильные пальцы, зарывшись под полосатую футболку, ласкали загорелую спину.
Уткнувшись в профессорское плечо, Зоро ощутил не только запах сигарет, но и едва различимый аромат каких-то экзотических специй, которыми пропитался повар, часами проводя за плитой.
Рука сама собой принялась расстегивать на нем рубашку. Тот ответил тем же, вместе с футболкой освобождая его от враз ставших тесными брюк.
Хотелось потрогать разом везде и всюду, и оставалось острое чувство неудовлетворенности от неспособности воплотить это в жизнь. А вот Санджи – нет…
Начинало складываться впечатление, что он был везде...
Его язык хозяйничал у него во рту и водил по шее, вырисовывая одному ему понятные рисунки. Руки были всюду. Вокруг талии, на шее, на спине, и особенно там, внизу…
Черт, он никогда не думал, что будет заниматься сексом с парнем...
Но это было так хорошо!
Ночь прошла бурно, а утро подкралось незаметно…
- Ророноа Зоро… - раздался над ухом хрипловатый голос Санджи.
- А?... – подниматься решительно не хотелось
Подтянувшись, эро-кок выдал:
- Давай зачетку…
URL записиНазвание: Давай…
Прода «По другому»
Автор: Yuki no Yui
Бета: Lucky Number Slevin
Отказ от прав: мне до Оды еще, вэй, как далеко…
Рейтинг:
в итоге получилось R...
Жанр: AU, ООС Санджи
Размещение: только с разрешения автора
Персонажи: Зоро, Санджи
Статус: закончен(в этот раз ведь правда, да?...)
От автора: написано для Чешак
Касаемо частых «заблудов» Зоро: ну не могу я!
*просмотрела 421 серию, под впечатлением от того, как Зоро не мог найти дверь из комнаты*
читать дальше«Хочу спааать!…»
Эта мысль одинокой бабочкой летала по затянутой паутиной от непомерной лени черепной коробке Ророноа Зоро.
Все же, даже не смотря на то, что он поднялся в час ночи (проще говоря, почти не ложился), чтобы вовремя найти институт, он все равно опоздал. Снова. В прошлый раз он кое-как отделался только благодаря тому, что блондина вызвали на совещание. Фабрику же, в свою очередь, от встречи с Зоро в темном переулке спасло то, что Ророноа, не дожидаясь конца совещания, решил вернуться домой и снова заблудился.
Все-таки, Токио – это не его город.
Эйс, узнав об очередном эпизоде вечного сериала «Потерявшийся Зоро», ржал на полу как погорелец психбольницы.
При это он умудрялся стонать сквозь смех, что в этот раз все же купит ему на День Рожденья собаку-поводыря и прибор-навигатор, как он обещал ему уже N-ное количество раз.
Иногда он предлагал ему завести девушку-поводыря, кандидатуры исчерпывались сокурсницей Нами. Но в этом случае, весь следующий день они проводили ремонтируя почти разнесенную по камешкам разнесчастную двушку, оставленную на попечение племянника «добрым» дядей Хэнкоком.
Каждый раз Зоро благодарил Ками, что дядя не имеет ни малейшего понятия о том, что творится в его собственной квартирке.
Иначе, не избежать ему хорошей крышемойки, как в далекие детские времена.
Т.е. избиения, после которого вопрос: «он мне все кости пересчитал или пара-тройка целый еще осталась?» становился актуальным, как никогда.
Ну, это уже лирика, а мы отдалились от темы.
В общем, пары закончились, но Зоро все еще сидел в пустой аудитории и ждал.
Ждал чертового блондина. Теперь его ждало «двойное удовольствие от провождения времени с его любимым куратором».
Хотя… Да.
Он его убьет.
Сегодня, как только тот пересечет порог…
- Приветствую тебя, мой любимый студент!
Кажется, он прокусил себе щеку…
ОН вошел.
Развязанный салатовый галстук. Фамильярно расстегнутая и почти не скрывающая тело желтая рубашка. Льняные салатного же цвета брюки, отполированные ботинки и неизменный дымок тонкой сигареты.
Зоро ощутил, как на лицо наползает румянец.
А в голубых глазах плясали чертенята.
Ророноа сам себя не понимал.
Какого черта его тянуло к этой источающей секс машине? Чееерт!!!
Что он несееет?!
Но факты были налицо.
Вид уставшего, но игривого блондина его возбуждал.
Перед взором возникали странные и пугающие виденья.
Как он зарывается руками в пшеничные пряди, касается светлой кожи…
Так, стоп! Лирику в сторону! У него сейчас, по плану, наказание, а после устройство темной объекту его вожделения.
Блииин! Почему это Так звучит?!
- Извини, мой любимый студент, но по техническим причинам институт закрывают, а студентов с профессорами временно выставляют. Делать нечего, нам придется устраивать тебе наказание у меня дома…
«Я его удушу…»
В штанах стало тесно…
***
Дом профессора представлял собой одну из квартир типичной многоэтажки. Кажется, то, что было в его доме, называлось «евроремонт»: всё вокруг было либо белым, либо мягких и теплых тонов. Кроме того, на стенах висело несколько картин современных японских художников.
Мебели было мало, но было видно, что вся она была выполнена на заказ. Причем выполнена весьма неплохо. По какой-то причине повеселил тот факт, что на прикроватной тумбочке находилась небольшая статуэтка обнаженной шестирукой женщины, держащей в руках что-то вроде плюшевого медведя.
- А этот гад любит культуру… - подумал про себя Зоро с любопытством оглядывая помещение, пока профессор куда-то удалился.
Пройдя за ним, Ророноа попал в кухню.
Судя по всему, он увидел перед собой мечту шеф-повара…
Идеальная чистота. Огромное количество столовых приборов, половину которых он видел впервые в жизни. Целая куча разноцветных и разнообъемных коробочек, баночек, склянок и много чего всякого прочего, заполненного непонятными порошками и травами.
«И в центре всего этого, эро-кок…»
Он сам не знал, но почему-то его сознание подкинуло ему именно это определение для чего-то весело насвистывающего себе под нос блондина, с выражением счастливого идиота на лице помешивающего какую-то аппетитно пахнущую субстанцию.
Желудок застонал, возмущаясь присутствию такого шикарного запаха, но отсутствия обеда.
- Чего стоишь как не родной? Давай обедать!
«Это точно тот же самый профессор? Или пока он за ним не следил с ним случилось чего? На голову, там, упало чего? Гирька какая-нибудь кило эдак на шесть – восемь…»
Но запах сделал свое черное дело. Тихо мурча, Зоро приземлился на стул, принявшись за обе щеки уплетать какое-то восхитительное гайдзинское блюдо, приготовленное Санджи.
Ему показалось, или в глазах повара в самом деле сверкали звездочки, когда он с явным удовольствием накинулся на его стряпню?
Впоследствии, в душе Зоро цвели сомнения, что эро-кок в его еду все же что-то подсыпал…
***
Он не помнил как он оказался в постели Санджи
Абсолютно.
А когда он уже оказался ТАМ…
Ему понравилось!!!
Но в шоке он был несколько от другого…
Грубоватые руки зарылись в пахнущие сигаретным дымом волосы. Тот же терпкий вкус перекатывался сейчас во рту, вызывая неожиданное чувство блаженства.
Сильные пальцы, зарывшись под полосатую футболку, ласкали загорелую спину.
Уткнувшись в профессорское плечо, Зоро ощутил не только запах сигарет, но и едва различимый аромат каких-то экзотических специй, которыми пропитался повар, часами проводя за плитой.
Рука сама собой принялась расстегивать на нем рубашку. Тот ответил тем же, вместе с футболкой освобождая его от враз ставших тесными брюк.
Хотелось потрогать разом везде и всюду, и оставалось острое чувство неудовлетворенности от неспособности воплотить это в жизнь. А вот Санджи – нет…
Начинало складываться впечатление, что он был везде...
Его язык хозяйничал у него во рту и водил по шее, вырисовывая одному ему понятные рисунки. Руки были всюду. Вокруг талии, на шее, на спине, и особенно там, внизу…
Черт, он никогда не думал, что будет заниматься сексом с парнем...
Но это было так хорошо!
Ночь прошла бурно, а утро подкралось незаметно…
- Ророноа Зоро… - раздался над ухом хрипловатый голос Санджи.
- А?... – подниматься решительно не хотелось
Подтянувшись, эро-кок выдал:
- Давай зачетку…
@темы: яой-маньяк, мяф-мяф-мяф!!! ^___^, фанфики, ЗоСан
-
-
21.10.2009 в 10:29-
-
21.10.2009 в 19:25перевод потрясающий, очень красивая НЦа, такие чувства...ваааах...
на редкость восхитительно описано ))
второй рассказ тоже обалденный )) читала первую часть и тож хотелось продолжения )
нцы нет конечно, да тут и так нормально... но последняя фраза убила:
Подтянувшись, эро-кок выдал:
- Давай зачетку…
так звучит... грубовато...
чтобы сдать зачет пришлось переспать с преподом... хмм...
я канеш понимаю что там не должно быть розовых соплей, но тчорд... жестокий конец
там точно должна быть еще прода